Наверное, скажи кто-нибудь Адаму хотя бы двадцать лет назад, что он с распростёртыми объятьями примет в свою церковь пронырливого журналюгу, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Однако годы идут, меняется не только мир вокруг, но и сам, казалось бы, консервативный священник, теперь уже с интересом принимая всевозможные новшества нынешнего времени. Сам Морг никогда даже и не пытался привлечь к себе внимание прессы. Слишком преданно он следовал наставлениям своего старого наставника, призывавшего всегда держаться в тени и не высовываться на поверхность даже при тусклом свете щербатой луны. И Адам не высовывался, предпочитая размеренно, но надёжно завоёвывать сердца окружающих, отказываясь от каких-либо радикальных методов. Скорее всего хватило бы даже поверхностного доноса, чтобы священника упекли далеко и надолго, просто за то, что используемая им магия не входит в список разрешённой. Просто за то, что так решили власти, а что-то изменить в одиночку совершенно невозможно. А допустить собственного пленения мужчине было никак нельзя, мир однажды уже потерял своего Спасителя, второй подобной утраты он может просто не пережить.
Морг знал всех своих прихожан не просто в лицо, а даже по имени, месту жительству и номеру счёта в самом надёжном банке. Шёл две тысячи семнадцатый год, атмосфера в его церкви была не просто доверительной, а уже неминуемо преданной. Стоило только чужаку приблизиться к дверям Божьего дома, как Адам уже начал прикидывать у себя в голове, как будет проще узнать о мотивах появления этого пришельца. С подобными неожиданными гостями всегда следовало быть осторожным. Кто знает, возможно это явился сотрудник Коллегии по твою святую душу, а значит нужно не просто отказаться сегодня от регулярного промывания мозгов, но и позаботиться о том, чтобы поведение прихожан не показалось ему подозрительным. Однако только что возникшая проблема разрешилась даже слишком быстро и как нельзя удачнее. Гость прямой наводкой направился к святому отцу, чтобы представить себя и свою раздражающую профессию. Услышав слово «журналист», Морг прямо-таки почувствовал, как с души его свалился огромный камень – самое страшное прошло его сегодня стороной. С представителем СМИ справиться было гораздо легче и Адам был уже готов произнести свою специально заготовленную наискучнейшую, но так хорошо отпугивающую речь, но передумал. Не так часто ему выпадает шанс выпустить немного своего магического очарования за пределы уже монументально завоёванной территории, так почему бы не попробовать взять новую высоту? Вряд ли небольшая статья в газете может сильно испортить ему жизнь, в то время как даже краткая заметка вполне способно привлечь наиболее заинтересовавшихся и неравнодушных жителей города. Так решил Морг, после чего предложил журналисту остаться на проповедь, после которой он пообещал оставить на все заготовленные писакой вопросы.
Этот эксперимент продлился несколько недель и проходил под строгим контролем самого Адама. Мужчина пристально следил за тем, с кем разговаривает журналист, как часто делает заметки и каким по счёту выходит из здания по окончанию проповеди. Морг действительно боялся перегнуть палку, оказать на пришельца слишком сильный эффект. Он абсолютно честно старался держать себя в установленных самим собой же рамках, но не смог. Наверное, всё дело не замолкающее самолюбие, желание произвести поистине внушительный эффект, но о своей промашке священник догадался, ещё издалека заметив приближающуюся к нему незнакомую фигуру.
Эта воскресная служба ничем не отличалась от других его воскресных служб. Увидеть Стефана святой отец сегодня даже и не рассчитывал, журналист огромной благодарственной речью дал понять, что закончил свою работу, а Адам приложил все усилия, чтобы тот больше не вернулся. Слишком редко люди его профессии действительно находят себя в служении Богу, продолжение его визитов выглядело бы довольно странным. С самого утра Морга переполняло замечательное настроение, так часто охватывающее человека, ожидающего, что вот-вот произойдёт что-то по-настоящему хорошее. Служба, как и всегда, прошла абсолютно спокойно, прихожане слушали своего поводыря с сияющими глазами, что приятно льстило священнику, пусть даже и подобный эффект являлся в этой церкви чем-то самим собой разумеющимся.
Колокола возвестили об окончании службы и рука ревностного раба Божьего ещё раз напоследок окрестила собравшихся. Затем стройными колоннами одухотворённые люди начали выходить из здания, но останавливаться неподалёку, чтобы ещё раз выразить свою благодарность своему обожаемому проповеднику.
Отец Адам, окружённый фанатической любовью, чувствовал себя, пожалуй, самым счастливым человеком на ближайшие пару километров. Благодаря за благодарности, он улыбался и крепко жал руки всё подходящим и подходящим людям, растворяясь во всеобщем внимании, но завидев приближающегося щёголя в бардовом пиджаке, мгновенно позабыл о своих прихожанах. Стараясь не выдать своей взволнованности, Морг приложил немало усилий, чтобы сохранить на лице довольную гримасу и ничем не выдать своего истинного состояния.
- Очень приятно, мистер Джойя, - священник сделал вид что задумался, хотя имя предыдущего заглянувшего к нему журналиста никогда не покидало его головы. - Стефан... Что-то припоминаю. Да-да, точно, славный был юноша.
Главный редактор местной газетёнки? Могло оказаться и хуже, хотя и появление главного представителя писательской братии тоже не обещало ничего хорошего. Отговорил Стафана опубликовать статью и пришёл, чтобы об этом сообщить? Очень подозрительно.
- Очень жаль, а я всегда так мечтал попасть на страницы Вашей газеты, - поддельное огорчение и усмешка, поддержанная всё ещё толпящимися вокруг прихожанами. - Если можно, я бы хотел узнать причину недовольства проделанной Вашим репортёром работы. Так сказать, на будущее, чтобы в следующий раз точно стать героем напечатанной статьи. Не хотите пройти внутрь?
Как бы то ни было, подобные разговоры всегда лучше вести подальше от чужих ушей, пусть и таких преданных. Комната с церковным инвентарём, в недрах здания, должна была отлично подойти для подобных целей. Именно туда священник и повёл своего гостя.

С некоторой долей огорчения люди соглашаются попрощаться со своим любимым священником раньше обычного и отправиться по домам. Адам не мог позволить себе просто взять и уйти внутрь церкви, ему нужно ещё раз поблагодарить за похвалу, прежде чем приступать к новому делу. Так или иначе, сегодняшний незваный гость уйдёт и вряд ли вернётся, в то время как прихожане приходят в нему как минимум каждое воскресенье, а значит перед ними нужно держать лицо, нельзя показаться менее уверенным, чем ты привык представать перед ними. Это было одним из главных правил многолетнего плана, продуманного мужчиной больше десяти лет назад. Плана, которому он безукоризненно следует по сей день и продолжит следовать, если выйдет из сегодняшнего разговора с журналистом сухим из воды.
Джонатан Джойя не был похож на своего предшественника. Если Стефан с самого начала не представлял опасности, то этот человек напротив, кажется слишком подозрительным, слишком подозревающим. У Адама не возникло и мысли о том, чтобы попытаться использовать магию. Такие как он не заглядывают просто так, они вынюхивают, они ищут, к чему бы придраться. Со служителями Коллегии Морг встречался нечасто, однако был почти уверен, что пожелай они прислать к нему в церковь для проверки человека, он бы выглядел именно так, как выглядит этот мистер Джойя. Этакий ревизор под личиной главного редактора газеты. Поймали небось невинного Стефана где-нибудь в подворотне, выпытали у него нужную информацию и теперь проверяют ниточку. Подозрительность есть одна из двух главных черт, позволивших Адаму так долго держать в тени свою противозаконную деятельность. Подозрительность и осторожность – главные заповеди его старого наставника.
Важно ступая по огромному залу, священник не забывал прислушиваться к звукам шагов за своей спиной. Повернуться к гостю лицом значило выдать с потрохами свою обеспокоенность, чего делать сейчас было совершенно нельзя. Если волнуется, значит есть что скрывать. Если есть, что скрывать – значит виновен. Простейшее уравнение, помогающее не допустить непоправимых ошибок.
- Боюсь, Стефан слишком добр, - голос, полный покорности, тщательно скрывающий ликующее самолюбие. – В мои руки церковь попала, будучи уже практически в идеальном состоянии. Было достаточно всего пары штрихов, чтобы вернуть ей лишь только начавшее рассыпаться великолепие.
С тем же обожанием, что мать рассказывает о своём ребёнке, святой отец пытается заступиться за собственную церковь. В данном случае ему не приходится даже притворяться – он сам прекрасно знает о том, что журналист значительно преувеличил, описывая заслуги местного священника. Однако Адам всё-таки преуменьшает собственные заслуги, как делает это каждый любитель лести, пытаясь услышать ещё большую похвалу в собственный адрес. Но это не мешает ему прислушиваться к чужим шагам: когда Джонатан останавливается на месте, Морг также прекращает свой путь. Не хочешь идти за мной – не надо. Церковь сейчас пустует, а значит тоже вполне может подойти даже до столь сложного разговора.
И последующая речь «главного редактора» окончательно заставляет святого отца увериться в собственной версии. Случайные журналисты не задают таких вопросов. Этот точно знает гораздо больше, чем показывает. Гораздо больше, чем доступно очередному писаке. Неужто всем столь аккуратно осуществляемым планам Адама пришёл конец? Но как они узнали? Ни одна душа в этом богоугодном месте не могла на него донести, священник был уверен. Но тогда почему он так усердно пытается вывести его на чистую воду? Стефан случайно показал свою статью просто очень интересующемуся человеку? Совпадение? Отнюдь. Таких совпадений не бывает.
Адама спасает лишь отсутствие необходимости смотреть пришельцу в глаза. Он вместе с ним рассматривает алтарь, судорожно пытаясь придумать ответ на столь пронырливые фразы.
- Пути Господни неисповедимы, - со стандартной набожностью и спокойствием. Морг пожимает плечами, пропуская мимо ушей неприятную колкость. Сейчас не время, порой легче просто проглотить. – Я могу лишь поблагодарить Его за то, что Он позволил мне помочь заплутавшему вновь обрести дорогу к Спасению. Вы правы, с момента нашего знакомства Стефан действительно стал будто бы другим человеком, чему я бесконечно рад. Такие изменения всегда у лучшему, уж поверьте.
Да-да, фанатично преданный Богу священник, такой образ сейчас подойдёт лучше всего. Пусть лучше считает простофилей, чем что-то заподозрит. Связываться с фанатиком такой вылощенный редактор обязательно побрезгует. Ещё немного сгустить краски и опасность миновала.
- Но отчего в Ваших словах столько недоверия, мистер Джойя? – ещё толика невинности и будет в самый раз. – Вы не верите в Бога?
Превосходно. Пусть лучше отвергает существование Всевышнего, чем прознает о деятельности Его верного слуги.

План не работает, вдребезги разбивается, ещё лишь только начав свой жизненный путь. Плохо, обидно и крайне безысходно. Джонатан совсем не хочет верить в красивую легенду о человеке, посвятившем всего себя служению Богу и крайне довольном этим немногим. Адам разочарованно поджимает губы и искренне радуется тому, что редактор теперь находится у него за спиной и не может видеть его лица. Словно загнанный в ловушку кролик, священник в панике пытается что-то придумать, как-то выбраться из этой непростой ситуации. Нет, он не может сдаться властям так просто, после стольких лет кропотливой работы, что не так уж и соответствовала любящему получать всё и сразу падре.
Да кто такой вообще этот мистер Джойя? Адам знает, что по силе пришелец ему не уступает, он это чувствует, он в этом уверен. Мужчина никогда не относился к тому числу магов, что принижали представителей других рас. Напротив, Морг видел в этом разнообразии особый божественный посыл, который наделённые силой должны безоговорочно чтить и к которому должны относиться с уважением. Да будь этот ревизор хоть ликантропом – от этого цель его посещения совершенно не меняется.
Он не способен даже банально поспорить, вступиться за честь Сына Божьего, продолжателем дел Которого себя непременно считает. Морг в тупике. Боится, что всегда верный ему голос может подвести, выдать с потрохами и не оставить пути к отступлению. Уступка собственному самолюбию сыграла с ним плохую шутку, но он не готов за неё расплачиваться. Да и не до конца осознаёт, за что должен понести одному лишь Богу известное наказание. За то, что делает то, что может делать? За то, что способен сотворить, не заставляя себя изнывать от бессилия? То, чем занимался столько лет и к чему действительно чувствует особую предрасположенность? Но если бы Бог не хотел позволять своему слуге совершать подобные деяния, разве дал бы он ему такую возможность? Так просто дать ответ на этот вопрос практически невозможно. Потому вообще и существует такое понятие, как «грех». Потому первые люди и были изгнаны из Рая – они делали то, что могли делать как созданные Богом творения, хоть и делать этого были не должны. Но как свой самый главный тёска, Адам нарушает закон и делает это с таким упоением, что очень скоро забывает о том, что в этом мире правильно, а что нет. Он сам составляет список действий греховных и дозволенных, естественно, вычёркивая из первого столбика и внося во второй всё то, к чему неравнодушен сам. В этом и заключается вся его суть, в это и есть причина его падения. Падения, ради которого он готов пойти на слишком многое.
Загнанный кролик не готов сдаться на растерзание лису. Если уж сейчас он не может справиться с проблемой, то справиться потом, хорошенько над ней поразмыслив. Он не видит больше смысла в том, чтобы продолжать пытаться разыгрывать перед вампиром спектакль. Зритель не готов проникнуться игрой актёра, так к чему тратить силы на обман и лживость, которые Адам всё-таки решил оставить в первом столбике. На несколько секунд он закрывает глаза, дабы всё-таки собраться с духом и пойти на абордаж. Священник не может и предположить, чем обернётся для него в самом ближайшем будущем этот сейчас столь кажущийся единственным выбор. Но на то он и единственный, самый неудобный и такой необходимый, чтобы прибегнуть к нему лишь в самой сложно, прямо-таки экстренной ситуации.
- В церкви не положено курить, мистер Джойя, - говорит он спокойным, но не терпящим возражений голосом. Как строгий учить, отчитывающий провинившегося ученика. Сам же сейчас он отдал бы последнюю рубашку за одну, пусть даже истоптанную сигарету. Он поворачивается к Джонатану лицом, на котором нет и оттенка душевных сомнений, лишь слепая покорность и полная уверенность в себе. – Мой мотив – помочь людям вернуться в объятия Бога, и не более того. Разве не этого должен желать каждый порядочный христианин? Отказ от войны и насилия, как следование самой лёгкой для исполнения заповеди – «не убей». Я возвращаю людям то, к чему сами прийти они смогут ещё очень нескоро, за что им придётся заплатить слишком высокую цену, к которой они никогда не будут готовы. Если человек сам не способен самому себе сказать «нет», так не долг ли любого священника в этом ему помочь?
Он говорит ему правду и в то же время откровенно врёт самому себе. Все его слова – откровенная ложь, которую Адам не способен и никогда не станет способен принять. Но сейчас это не имеет ни малейшего значения. Сейчас ему проще сказать правду и понадеяться на совесть сидящего напротив человека. Или же на свои собственные силы и хорошую реакцию.
- Чего Вы хотите, Джонатан? Зачем Вы сюда пришли?
Священник пытается быть готовым ко всему, готовым самому перейти ту черту, за которую отчаянно старается не пустить всё человечество. Вынужденная мера ради светлого будущего.

Отредактировано Adam Morgue (2018-08-31 18:52:32)

Положа руку на Библию Адам готов был поклясться, что не испытывает и капли ненависти к вампирам. Как, впрочем, и к остальным представителям иного, скрытого он глаз обычного человека мира. Священник был искренне уверен, что любая божья тварь заслуживает своё место под солнцем и не должна терпеть какие-либо притеснения. Не даром же они были созданы Богом, а значит несут в себе свой замысел, а значит они ничем не хуже кого-либо ещё. Однако всё это было прекрасно ровно до того момента, как священник оказался самым наглым обратом схвачен за шиворот и несколько приподнят над полом, вынужденный пытаться устоять на самых носочках вычищенных ботинок. О, в этот момент Морг искренне ненавидел эту вампирскую способность двигаться слишком быстро, а заодно и их нечеловеческую силу, вот так вот нечестно оказаться в столь неудобном положении. Однако этого избежать уже не удалось, а потом Адам и вовсе решает не выказывать сопротивления. Драться в стенах церкви – идея, прямо-таки сказать, не самая хорошая. Да и вряд ли священник был готов подобное допустить. Мало того, что схватка могла бы привести к масштабным разрушениям, так ещё бы и привлекла бы нежелательное внимание непросвещённых. Уж лучше смирить свою гордость и побыть недолго несчастной жертвой, нежели что-то подобное допустить. Да и к тому же, чем бы сопротивление ему бы сейчас могло помочь? Убийство в принципе никогда не являлось запасным планом для святого отца, а живой вампир так или иначе всё равно доберётся до ушей коллегии. Нет, так возникшую проблему решить совершенно невозможно.
Выслушивая этот, казалось бы, бесконечный поток обидных слов, Адам смотрит исключительно прямо в глаза журналисту. Правда смотреть ему приходится теперь сверху вниз, ибо иного предложить он, находясь в данном положении, Джонатану никак не мог. Слова вампира действительно ранят обидчивую душу священника, когда касаются его бесчисленной благочестивой братии. Ему не нравится, что вампир позволяет себе таким образом высказываться о церковнослужителях, однако помешать ему никак не может. Да и зачем? Подобный спор сейчас бы имел слишком мало смысла. Единственное, что ему сейчас остаётся, так сверлить взглядом обидчика и стискивать зубы.
Маг практически удивляется тому, что Джойя так быстро переводит тему и теперь уже обещает Адаму скорую кару. Однако в его словах священник наконец вылавливает спасательную соломинку, а его губы расплываются в ухмылке. Он думает, что он прав, что наконец выхватил то самое, что способно уберечь его гнев Арканума. Столько лет скрывая от властей свою деятельность, проведя столько лет в страхе быть раскрытым, он просто не может лишится всего достигнутого вот так случайно, в одночасье. Уж лучше попытаться и потерпеть поражение, чем не попробовать вовсе и оказаться в казематах, прикованным к стене руками и ногами, готовящимся быть заживо изжаренным самым жгучим огнём. Если честно, Адам даже не имел даже примерного представления о том, как карает провинившихся всесильная коллегия, однако их казни неминуемо ассоциировались у него с адскими пытками. И именно поэтому у него не было иного выхода, кроме как попробовать ухватиться за эту кажущуюся призрачной возможность.
Когда священник вновь оказывается крепко стоящем на полу, он делает несдержанный шаг назад, пусть даже толку от него в случае опасности не будет никакого. Затем он складывает за спиной в замок руки и склоняет голову набок, прежде чем обратиться к удаляющемуся вампиру:
- Я разочарован в тебе, Джонатан.
Слова его разносятся быстро разносятся по главному нефу, отскакивая от каменных стен. Нет способа проще воззвать к чужой душе, чем обратиться к этому кому-то по имени. А ещё лучше приправить своё обращение толикой магии, чтобы уж точно привлечь внимание к своим словам.
Гордо приподняв подбородок, Адам делает шаг в сторону вампира, а затем ещё шаг, и ещё.
- Ты так стремишься поскорее рассказать обо мне тем, кого сам же не особенно и жалуешь. Не могу даже поверить в то, что такой как ты может пытаться выслужиться перед теми, кто ни во что его не ставит. Ты же не любишь магов, верно? Неужто ты действительно думаешь, что, избавившись от одного из них, ты сможешь что-нибудь изменить?
Он останавливается лишь тогда, когда до Джонатана остаётся лишь пара метров.
- Тебе не кажется, что, играя роль услужливого пса, ты лишь ещё раз подтвердишь своё место в столь несправедливо выстроенной иерархической цепочке?
Всем довольные люди не говорят в адрес начальства «себе подобные». А как вещает история, довольных своих положением вампиров в принципе не существует.