Медея лениво водит кончиками пальцев по гладкой шерсти кота, свернувшегося у неё на коленях, – он отзывается тихим мурчанием и чуть поднимает подбородок с серыми крапинками, прищурив глаза. Лилиан действует ей на нервы: стоит прямо в дверном проёме, боясь пройти внутрь комнаты, и что-то невнятно бормочет, захлёбываясь в слезах. С улицы доносятся одинокие всхлипы клаксонов и в открытое нараспашку окно задувает сырой, колючий ветер, расползается по ковру и юрко пробирается под тонкую алую шаль. Медея невольно ёжится и жестом просит Лилиан выйти. Она разберётся с этим позже (что значит: с этим должна разобраться Кларисса).

Двери «Элизиума» открыты для всех иных, оказавшихся в большой беде, и Медею повергает в шок то, что сама беда вдруг прорывается через стальной замок борделя, заполняет большой холл с обитыми красным шёлком стенами, просачивается за барную стойку, в плюшевую обивку кресел, плафоны светильников. Лилиан ей с самого начала не внушает доверия, но Медея закрывает глаза на её невнятный рассказ о прошлом. Годы скитания по злачным местам Сан-Франциско научили Хеллсворт тому, что у каждого встречного есть свои сокровенные тайны, которые рано или поздно всплывают наружу, и Медея ждёт.

Она протягивает руку к прикроватной тумбе, чтобы включить светильник, но он отвечает только глухим щелчком, который тут же утопает в сумраке просторной комнаты. Кот спрыгивает на пол и сворачивается клубочком на кресле в дальнем углу комнаты, когда Медея нехотя поднимается с мягкой постели. В тусклом свете расставленных на полу свечей расплывчато прорисовываются силуэты старинных стульев, стопок книг; зловеще свысока смотрят чужие глаза с портретов на стене. Старый комод завален безделушками вроде чёток, янтарных бус, писем и высушенных цветов; рядом с чёрно-белой фотографией Джейсона в узорчатой медной рамке оплывает парфюмированная свеча. Медею волнуют собственные скелеты в шкафу, которые (как ей кажется) отзовутся глухим стуком в деревянную дверцу сразу же, как только кто-то из Арканума появится на пороге «Элизиума». Прошлое вспыхивает перед глазами каждый раз, едва запахнет дымом, заскрипит дощатый пол, потемнеют низкие, растекшиеся облака к грозе – как тогда. Разум подсказывает ей, что никому больше нет дела до её прошлого, но затаившийся внутри многолетний страх заставляет её спрятать папку с фотографиями Энрикеты, бережно сложить письма Джейсона в ящик с ночным бельём, счета с задолженностями отдать на съедение языкам пламени в большом камине. Убрать с комода фотографию она в спешке забывает, когда снизу доносятся чужие голоса и Медея отчётливо слышит, что Кларисса зовёт её откуда-то с лестницы.

Когда она спускается вниз, разбитые часы над камином бьют семь часов. За спиной кто-то из сотрудниц борделя глухо ворчит, и Медея делает ей знак спрятаться в своей комнате и не высовываться. Белокурая женщина из Арканума встречает её широкой улыбкой – Медея в ответ лишь бросает на нее холодный взгляд, надеясь, что это всё быстро закончится.

– Медея Хеллсворт – представляется она двум арбитрам, сухо кивнув на их приветствие. Руки утопают в широких карманах длинного восточного халата – Медея тщательно пытается скрыть волнение, перебирая пальцами затерявшиеся кольца и какие-то старые записки.

– Кларисса, проводи её к Лилиан, – говорит Медея своей помощнице, бросив на неё пронзительный взгляд. Она верит, что Клэри не скажет ничего лишнего, а вот сама Лилиан – запросто. Тремор сводит холодные пальцы, но Медея чуть задирает подбородок, всем видом показывая, что для неё это дело – лишь формальность и доля ответственности на плечах (страх комом застревает в горле).

Она остаётся наедине со вторым арбитром – он у неё вызывает не больше доверия. Медея криво улыбается его угрюмому лицу, которому прямо впору приходится чёрный лакированный плащ. Взгляд задерживается на длинном шраме, и Хеллсворт чувствует, как мужчине становится неуютно от её внимания.

– Можем пройти наверх, – Медея не дожидается ответа арбитра и сама поднимается на второй этаж: ступеньки отзываются глухим скрипом, кто-то внизу тревожно перешёптывается. В комнате Хеллсворт поспешно закрывает окна. Кот на чужака реагирует шипением и сразу же прячется где-то под кроватью, едва ли не сбив арбитра с ног.

– Мы не так давно знакомы, – начинает Медея, поочередно зажигая потухшие свечи. – Лили работает здесь с конца июня и клиенты всегда оставались довольны. Даже не знаю, что на неё нашло.

Ей приходится вспоминать то, как Лилиан вообще появилась здесь. Наняла Кларисса? Пришла сама? Память вяло отзывается тусклыми картинками со встречей с Дроуэлл, и Медея думает о том, что пора завязывать с зельями от бессонницы. На глаза попадается фотография Джейсона: Хеллсворт аккуратно переворачивает её вниз лицом, надеясь, что арбитр на успел этого заметить.