Как сейчас модно говорить: «Вау, смотрите, это же Luxury Girl!».
Таллула лишь испугано вздрагивает и пропускает мимо себя изящную девушку в облегающем коктейльном платье, это в её адрес летели столь лестные слова. Вот кто чувствует себя сейчас как рыба в воде, тогда как Лу нервно одергивает непривычное платье, поправляет уж больно открытое декольте, а затем пытается в толпе увидеть хоть какие-то знакомые лица. Всё тщетно. А собственно, чего она ожидала? Это вам не студенческая тусовка с бочкой пива и сухариками.
Прознав про званый вечер девушка прям воспылала энтузиазмом, как новогодняя ёлка и весьма успешно пропустила мимо ушей все тщетные попытки отговорить её от этой авантюры. Возможно, будь она чуть покладистей и сговорчивей, то пришла бы сюда в паре, а не слонялась теперь как неприкаянный призрак. Но она была слишком любопытной и слишком наивной, эти два качества, да еще в комплекте, еще никого до добра не доводили.
Элегантные ковровые дорожки, тяжелые бархатные гардины, величественные резные колоны, взмывающие ввысь далёких потолков – это всё было непривычно для серой и скучной жизни Лу, вся эта помпезность завораживала, что девушка чуть не столкнулась с несчастным официантом, разносившим бокалы с шампанским. Виновато улыбнувшись ему, она легонько подхватила хрустальный бокал, а затем поспешила отойти в сторону, чтобы перестать путаться под ногами у собирающихся гостей.
В такой обстановке, под волшебные звуки живого оркестра, девушка наконец-то расслабилась, или всему виной был первый бокал шампанского, игривые пузырьки которого слегка расслабили и избавили Таллулу от излишней нервозности. Но как говорится, где есть один бокал, там будет и второй.
Когда-то она поймет свои ошибки и перестанет их совершать, но отсутствие богатого жизненного опыта, излишняя весёлость и открытый доступ к алкоголю делают своё дело. Если от первого бокала она успокоилась, то от второго получила больше уверенности, а от третьего стала слишком болтливой. Ресницы стали порхать всё чаще, улыбка стала шире, смех стал более глубоким, а при слишком эмоциональных диалогах руки то и делали, что импульсивно прижимались к груди, акцентируя внимания на уж слишком большом вырезе платья. Возможно этими своими повадками она тоже пошла в мать, но в столь праздничный вечер Лу не хотела омрачать свою голову подобными размышлениями.
Покинув компанию незнакомых людей, имена которых Лу так и не удосужилась запомнить, девушка стала задумчиво покручивать в пальцах опустевший бокал. Как на зло, все официанты пропали с её радаров. Развешивая по сторонам непринужденные улыбки Таллула оставила пустую тару на одном из столиков с закусками, а затем направилась к барной стойке, за которой виднелся еще один разнос с алкоголем – оазис среди жаркой пустыни.
Не успев сделать и глотка из нового бокала, как ноги девушки запнулись о подол платья, и она стала театрально заваливать набок. Всё произошло как в замедленной съемке: часть напитка выплеснулась, в полете прочертила траекторию в сторону барных стульев, где как раз сидела незнакомая женщина. – Бере… – Незнакомка краем глаза заметила происходящее и очень элегантно убрала ноги в сторону, этим самым спасая себя и свой наряд от неминуемой участи. – ..гитесь… – Впрочем, самого ужасного удалось избежать, а как только Лу распуталась из оков своей юбки, сразу же кинулась к женщине с извинениями. – Как вы ловко то, кхм… Простите, никак не ожидала, что такое может произойти. – Да, да, определенно виновато платье, а не слегка заплетающийся язык. Дабы перевести дух и успокоить колотящееся сердце, Таллула присела рядом на свободное место. – Разрешите, здесь не занято же?

Было время, когда Джонатан буквально жил такими приемами.
У Лили было много старых и богатых друзей по всей стране и она любила приемы, поэтому, столило ей появиться в городе, кто-нибудь обязятельно брал на себя задачу организовать прием. Разумеется. никто не говорил, что в ее честь, но приглашение она всегда получала первой и пили все всегда заее здоровье.
Джонатану не особо интересно было заводить друзей в вампирском сообществе. Связи- возможно, но он уже много лет старался держаться особняком. Так было проще, так было безопаснее, так было спокойнее.
Он знал многих вампиров в городе, но близкие связи имел с единицами,поэтому было вдвойне странно для него здесь появиться. Хозяина сегодняшнего вечера больше по слухам и болтовне в узких вампирских кругах, и ему было интересно наконец встретиться с ним лицом к лицу.
Он не был уверен до конца, зачем пришел. Конечно, все понимали, что этот прием - такая своебразная перчатка в лицо Аркануму, и это было забавно, но Джойя вроде как обещал себе не лезть в дела Арканума и не участвовать во всех этих расприях с кровью. хоть свою сдаватьи не торопился.
Он был здесь ради шоу, потому что чувствовал - оно случится. Старые и богатые вампиры любят шоу больше всего на свете, а уж когда собирается столько народу сразу, то никаких сомнений быть просто не может - это не просто безобидный прием.
Ради такого случая он надел любимый костюм.
Ну и ради Зена конечно же.
Он был удивлен, когда позвал его, но еще больше удивлен, когда тот согласился. Джонатану уже начало казаться, что они навсегда останутся в том непонятном подвешенном состоянии, в котором могут только пялиться друг на друга и вести только им двоим понятные(во всяком случае, ему казалось, что он понимают друг друга) беседы, либо что между ними все же все потухнет и исчезнет.
Бал все изменил, и вот они двое - заходят вместе с Калифорнию.
-Я был здесь лет дцать назад, - задумчиво произносит он, пытаясь прикинуть, в каком же году это произошло, но по факту почти все. что происходило с ним раньше двухтысячного казалось просто одним годом и можно было уже понять, когда что происходило - правда тогда это место меня не то чтобы впечатлило.
Он осмотрелся, выискивая знакомые лица, но не встретился взглядом ни с кем, с кем был бы знаком достаточно для того, чтоб подойти, а не просто издали кивнуть головой. Однако вампиров здесь было по-настоящему много. Так много, что остальные иные на уровне ощущений были как белые вороны в огромной черной стае.
-Хорошо выглядишь, к слову, - заметил он. Он знал, что Зену не нужны его комплименты и похвалы - тот и сам был прекрасно осведомлен о том, как выглядит, так что это была просто констатация факта.
Мимо прошел официант, предлагая шампанское, Джонатан лишь слабо качнул головой, давая понять, что не заинтересован. Следом за ним появился другой официант, предлагая уже кровь, и вот этого Джонатан отказаться уже не смог. Он питался не так давно, но оказывать себе в удовольствии от крови никогда не умел.
-Третья положительная, - заметил он, делая глоток - мог бы и первой закупиться на такой-то случай, - он сказал это, делая вид, что смотрит куда-то в сторону, но по факту он следил за реакцией Зена. Тот ровно только что должен был понять, кем на само деле был Джойя, а потому ему было крайне интересно знать, как изменится его прекрасное лицо - хочешь попробовать? - он ухмыльнулся, протягивая бокал Зену.

Отредактировано Jonathan Gioia (2018-07-21 22:23:10)

Платье было заготовлено заранее. Длинное, в пол, оно обтягивало ее тело как футляр, становясь свободным лишь ниже бедер. Особенность была в абсолютно закрытом декольте и длинной накидке, не отделимой от платья. Цвет - темно-багровый, прозванный дизайнерами "кардиналом". Без сомнения благодаря цвету одежды некоторых священнослужителей. 
Ничего открытого и вульгарного в этот вечер. Элизабет не была суккубом, вынужденным продлевать свою жизнь чужими желаниями. Её нравилось привлекать внимание, ей нравилось ловить свое отражение в чужих глазах. Распущенные волосы струились мягкой волной по плечам. Образ завершал венок из белых роз, сердцевина которых полыхала красным. Розы были самыми что ни есть настоящими. А еще они пахли как подобает розам. Густым и чарующим ароматом, в стократ усиленном магией, как и их необычный цвет.
Элизабет не любила магов, но пользы от магии преуменьшить не могла. Магия была полезна, когда ее не направляли против тебя. Небольшая шалость по случаю пира во время чумы.
Она всегда испытывала перед театрами ни с чем не сравнимый трепет. Она видела смену эпох, видела как зажглась перед ее лицом первая лампочка, избавляющая все человечество от тьмы грядущего. Машины с ревущими двигателями приходили на смену лошадям. Мир отдалялся от глубокой первобытной тьмы, как казалось, в светлое и ясное будущее. Но нельзя было полностью избавиться от тьмы, неся тьму в себе. Каждый человек был тьмой, каждый маг, каждый вампир, каждый иной был той самой первобытной тьмой. Кто-то в большую, а кто-то в меньшую сторону. Эта тьма сменяла эпохи, начинала войны и  заканчивала их. Привычный строй рушился, на его пепелище возводился новый. Элизабет всегда держалась в стороне от подобных вещей, отгораживая себя маленьким мирком, полным невинных забав. Когда разрушения подбирались ближе, она убегала прочь, не имея ни малейшего желания находиться в эпицентре. Ей не было до этого дела. Ей нравилось искусство еще и потому, что человек, породивший нечто прекрасное, словно собственное дитя, через муки и боль мог быть мертв сотни лет назад, оставив после себя нечто куда более ценное. Чужие жизни Элизабет не заботили. Чужие трагедии и потери, горечь и слезы.  Она любила театр. Там тоже были трагедии и потери, как верные спутники героев всевозможных пьес. Но то было совсем иначе. Не лишенное смысла, не пустое как отдельно взятая человеческая жизнь. Театр был полон жизни и трагедии в нем были поистине яркими и незабываемыми.
Люди были не способны повторить в жизни то, что было в театре. Иные, впрочем, тоже.
Элизабет подумывала сделать из своего появления театральное представление. На примете была и знакомая труппа, вызывающая у нее лишь искренний восторг и даже маленькая постановка, сюжет которой она вынашивала все эти дни. О, это была бы настоящая трагедия со всеми присущими ей элементами. Устраивай она это празднество, то непременно бы осуществила свою задумку.
Что же ее заставило передумать? Сомнения по поводу вечера.
Они, - Элизабет имела в виду коллегию. - Не простят. И не забудут. Не закроют глаз и завтра, быть может, явятся к каждому из присутствующих насильно забирать кровь, прикрываясь важностью и пользой.  Они будут правы. Разумеется, они будут правы всегда, потому что в их глазах и сердцах не может быть иной правды кроме той, что диктуют они сами.
Даже бокал с кровью взяла в руки, но больше для вида. Запах манил, завлекал и обещал наслаждение - сиюминутное, очень мнимое. На лице ни следа недавней истерики. Была ли она вообще?
Элизабет скользнула взглядом по присутствующим. Кого-то она знала, кого-то видела впервые. Расплылась в улыбке перед главным редактором San Francisco Journal, не решаясь отвлекать его от беседы с его спутником. 
Удивительно ли, но Ифис пригласил всех, не боясь ни провокаций, ни сторонних вмешательств. Ведь даже маги здесь.
Она прошла мимо статной женщины с темными волосами в открытом красном платье, лишь мельком взглянув на ее лицо. Маг. Без сомнения маг. Здесь на приеме.
Маг. Маг. Маг.
Маг, подосланный коллегией.
Ну что за глупость. Кто это сказал?
Эту девушку Элизабет заметила чуть позже. Вытянутый силуэт в черном. Нелепый, как грязное пятно посреди чистой скатерти. Как пятнистая темная плесень, поглотившая дерево. Выражение лица - смесь отстранения и недовольства.
Маг. Маг. Маг.
Элизабет и сама гость, поэтому спрашивать о цели визита не могла. Лишь склонила голову на бок, сохраняя на лице вежливую улыбку.
- Ваш взгляд печален, моя дорогая. Вы полны сомнения. Не предавайте того, кого можете предать. Не убивайте того, кому стоит жить, - протяжно, даже нараспев, заметила Элизабет, приподнимая свой бокал в импровизированном тосте, но не спеша пробовать кровь. Слова рождались из глубины души и казались ей уместнымы. Вычурными. Театральными.
Но разве место не было подходящим?

Отредактировано Elizabeth O'Riordan (2018-07-27 23:09:12)

К огромной радости Таллулы, незнакомка не оказалась одной из тех сварливых баб, которые чуть что готовы разнести всё в пух и прах. Виновато улыбнувшись, она наклонилась чуть ближе, смущенно прикрываясь, чтобы остальные не услышали:
- А что, неужели так сильно бросается в глаза? - Под взглядом незнакомки девушка почувствовала себя маленькой девочкой, которая хотела почувствовать себя наконец-то взрослой. В голове моментально всплыли моменты из детства, когда она одевала блестящее платье матери, в котором утопала и никак не могла попасть в прорези для рук, так как просто не хватало длинны её маленьких ручек. Как она засовывала свои ножки в огромные туфли на высоком каблуке, которые чуть ли не хлестали её сзади своими пустыми пятками. Мать тогда ласково говорила: "моя маленькая модница", а затем она доставала из сумочки помаду цвета фуксии и красила ей губы, завершая этот нелепый образ взрослого ребёнка. Через какие-то полгода она уехала, оставив на прощание лишь эту проклятую помаду, которую отец вскоре отправил в помойное ведро.
Горькие воспоминания заставили её улыбку предательски дрогнуть, но Таллула быстро взяла себя в руки и выбросила все ненужные мысли из головы. Сегодняшний вечер был создан для веселья, она искренне так считала и надеялась насладиться им по полной.
- Лу. - На долю секунды девушка задумалась, слегка постукивая ноготком по хрустальной ножке бокала. - Очень рада знакомству. - И она действительно не соврала. Прийти сюда - было очень спонтанным и необдуманным решением, но ей требовался этот шаг, чтобы окончательно принять тот факт, что она является не такой, как все остальные люди. Именно здесь и сейчас, среди иных, было её настоящее место, где можно было не бояться быть раскрытой и опасаться за свои необдуманные поступки.
Сев поудобней Лу почувствовала, как тяжелая ткань её наряда медленно сползает, обнажая её ногу до бедра. Возможно, её новая знакомая была и права насчет платья. По правде, она взяла его впопыхах на прокат, к сожалению, там было мало подходящих для неё нарядов, так что сильно выбирать не пришлось. Поверх кромки бокала Таллула окинула взглядом свою знакомую, с легкой завистью оценив её непринужденную манеру и отстраненно-скучающий вид. Сразу было видно, что эту женщину уже ничем не удивить, не то что юную восторженную студентку. Девушка моментально почувствовала себя гадким утенком, который так неуместно выбежал в центр пруда, окруженный стаей прекрасных лебедей.
От лёгкой горечи разочарования, она вновь потянулась к бокалу, а затем сразу же убрала его подальше от губ, ощущая, как лицо заливается румянцем. Почему-то слова незнакомого человека чаще заставляют почувствовать стыд, чем протяжные лекции от близких людей, которые зачастую начинаешь просто пропускать мимо ушей, даже не пытаясь вслушаться в их смысл. - Ох, да. - Виновато улыбнувшись, девушка задумчиво уставилась на поднимающиеся со дна бокала пузырьки. - Порой мне сложно держать себя в рамках. - Если честно, то девушке вообще были плохо известны эти самые рамки, но не стоит же в этом признаваться перед каждым встречным. В таких ситуациях она пыталась найти и положительные стороны. Бросив беглый взгляд на пол, она растянула губы в задорной улыбке. - Вообще, если пол норовит постоянно уйти из-под ног, то лучше сразу лечь на него и тогда причин для беспокойства станет на порядок меньше.
За какую-то долю секунды всё веселье моментально улетучилось, а по коже пробежались предостерегающие мурашки. Девушка обеспокоенно заерзала на своём месте, а затем стала оглядываться по сторонам, ощущая, как в неё впились разъяренные глаза. Почему-то чувство самосохранения у девушки не сработало и в этот раз. А вообще, было ли оно у неё?
Обжигающий холодок пробежался по затылку и ухнул куда-то на дно желудка, когда совсем рядом раздался вкрадчивый голос Оливии. Лу лишь напряженно сжалась, ощущая, как на губы натягивается вымученная улыбка. Боясь встречаться с разгневанной вампиршей взглядом, Лу в пол оборота посмотрела где-то сквозь девушку, устремив взгляд вдаль, на снующих сзади официантов. - Какая приятная неожиданность. Не ожидала тебя тоже здесь встретить. - Какого черта? Лу даже не солгала, она не ожидала, что по её душу кто-то явится, а тем более так скоро.
Во рту моментально пересохло и Таллула автоматически потянулась к бокалу, чтобы смочить горло. Опустив наконец-то взгляд, чтобы более тщательно рассмотреть подругу, Лу удивленно захлопала ресницами, а затем стала откашливаться, захлебнувшись обжигающим алкоголем. Ей понадобилось несколько минут, чтобы вновь восстановить самообладание и еще раз осмотреть Лив. Притянув её к себе, девушка довольно энергично зашептала, не скрывая всей степени удивления: - Какого черта на тебе платье Аманды? Ты была в моём общежитии? - Таллула вновь посмотрела на черное платье, которое сейчас шикарно подчеркивало все достоинства Оливии, смутно припоминая, что именно в этом наряде её соседка по комнате красовалась на прошлогодних фотографиях.
В следующий момент Лу уже чувствовала, как её нагло стягивают с нагретого стула и тащат в другое направление, подальше от любопытных глаз. Виновато посмотрев в сторону Лоры, девушка поняла, что за сегодняшний вечер она слишком часто представлялась не в лучшем свете. Кажется, это не очень хороший старт для новой жизни и новых знакомств.
Девушка стойко выдержала все выпады Оливии, ощущая, как липкое ощущение негодование обволакивает её. Она понимала, что еще довольно зелена в знании этого нового, только недавно открывшегося для неё, мира. Но это не означает, что её стоит оберегать и отчитывать как маленького нашкодившего ребёнка.
- А какое тогда место для нас? Для меня? - Этот вопрос уже не первый месяц волновал её сознание, что, озвучив его, она отшатнулась от девушки как от огня, ощущая, как обида начинает разгораться как лесной пожар. - Если бы вы не пытались держать меня подальше от всего этого, - обмахнув свободной рукой окружающее пространство, девушка расстроенно заглянула в глаза подруги, - я может и была бы более осмотрительна. Но когда человек постоянно видит запреты и ограничения, то стоит приготовиться к тому, что рано или поздно он их нарушит.
Она проследила за взглядом Оливии, который остановился на бокале девушки. Очередные запреты. Упрямо сжав губы в тонкую линию, девушка досчитала до трех, затем выдохнула и одним залпом осушила бокал, поспешив поставить его на пустой разнос проходящего мимо официанта. - В наше время даже в метро опасно спускаться, с мыслями, что можно уже не выйти оттуда живым. А что может здесь произойти, м?
Воспользовавшись замешательством вампирши, Лу лишь расстроенно махнула головой, а затем поспешила вернуться назад к бару. Она еще не готова была покинуть этот приём, когда только пришла сюда. Улыбнувшись одними лишь уголками губ, настроение стало на порядок паршивым, она села на своё место и посмотрела на озадаченную Лору: - Даже не хочу представлять, как это всё выглядело со стороны. Чувство, что у меня появилась старшая сестра. - Девушка не хотела продолжать эту тему, хотелось отвлечься и вновь расслабиться, но момент был упущен. Она вновь было потянулась к бокалу, но в последний момент передумала и убрала руки прочь. Пожалуй, и правда, пора сделать небольшой перерыв. Улыбнувшись, она заглянула в карие глаза Лоры, ощущая, насколько большая была разница между ними двумя. Почему-то сидящая напротив женщина излучала уверенность и некую вселенскую мудрость, которая была еще недосягаема для Лу, в её недалекие 19 лет. - Интересно, все братья и сестры ведут себя так? Всегда была единственным ребенком в семье, странное ощущение, если честно.
В этот момент к бару вновь подошла Оливия, кажется, в этот раз она была на порядок растеряна. Поняв причину её замешательства, девушка тепло улыбнулась, а затем стрельнула взглядом в сторону бокалов с густой красной жидкостью: - Зачем себе отказывать, когда очень хочется? - Склонив голову набок она задумчиво посмотрела на подругу. - Попробуй хоть один вечер расслабиться и плыть по течению.

Сколько бы Лора ни шутила про свой ущербный материнский инстинкт, одно оставалось несомненным - он у иной все-таки был. И не такой уж "кривой", как могло показаться, просто здорово ограниченный вполне себе мужской логикой и циничным подходом к этой жизни.
- Видно. – Согласилась Лора. Может быть дело было в работе,  может в привычке подмечать мелочи, выпадающие из общей картины мира, может... Лора грустно улыбнулась. – У меня дочь твоих лет, так что я знаю, куда смотреть.
Девушка и правда напоминала Бобби, может и не внешне, но по ощущениям, которые присутствие Лу вызывало. Красивые, молодые и еще совсем неопытные. Несмотря на прочитанные книги, хотя в этом веке ставку делали уже не на них, полученное образование и открывающиеся способности, эти девушки еще не выработали в себе тот инстинкт,  что будет потом не раз спасать жизнь. Чувствовать приближающиеся неприятности, как животные – землетрясение. Выворачиваться из них, как кошка в падении, и приземляться на все четыре лапы после. И все бы хорошо, но Нельсон на своем опыте знала, когда и как тот инстинкт у иного вырабатываться начинал. Желать такого опыта юному, толком не оперившемуся существу? Жестоко, но приходилось. Иначе не учатся выживать.

"Поздравляю, дожелалась", – вместо чертыханий на собственный дурной язык или саркастичной фразы Лора только вздернула бровь. Сказать "Допустим, не позволю" и догнать отошедшую парочку было бы не только проще всего, но и откровенно глупо. Читать вампирше лекцию о том, как для здоровья полезно быть вежливой девочкой, тоже было как-то не с руки. Вот у нее как раз с инстинктами было все в порядке! И возможность покрасоваться в парадно-выходном платье, кровь на подносах и дорогой алкоголь в баре, не стоят заплыва в бассейне с крокодилами. Необходимость вытащить оттуда близкого? Без сомнений. А близкому можно еще и по ушам съездить, чтобы неповадно был.
Нет, Лора вовсе не чувствовала себя особенно умной или проницательной, просто реакции девушек лежали близко к поверхности, разве что слегка припорошенные умением контролировать себя и благородным искусством блефа. У Лу – совсем очевидные, у подруги, так беспокоящейся за нее – лучше. Лоре даже стало интересно, как часто эта сравнительно молодая особа получала от жизни мордой об стол, а то и стену? К сожалению, ничто не ставит мозги на место лучше.
Пока взгляд был прикован к отошедшим девушкам – вмешиваться было неразумно, совсем же отпускать ситуацию на самотек банально не хотелось, маг пригубила напиток в собственном бокале. Интересно, а каком месте дрыхли инстинкты самой Лоры, когда она сюда поперлась? Нет, у нее не было никаких особых причин интересоваться заварушкой с вампирами. Последняя война миновала ее, поводов для личной ненависти тоже не наблюдалось. Так что мисс Нельсон взирала на кровососов с ленивым благодушием представителя доминирующего вида, потеснить который из пищевой цепочки иных было достаточно проблематично. Оставьте сказки о демократии людям, мир иных должен находиться под жестким контролем – Лора признавала это, несмотря на собственный печальный опыт с Надзором.
Можно было, конечно, утешить себя тем, что частный детектив Нельсон ищет на приеме улики и зацепки, даже не обязательно придумывать, по какому делу! Но до такого уровня самообмана Лора еще не докатилась.
- Лучше, чем тебе могло показаться. – Практически не соврала Лора, когда недавняя знакомая вернулась на свое место. – Она и правда беспокоится о тебе. И инстинкт самосохранения у твоей подруги гораздо лучше, хоть манеры и хромают.
Как, впрочем, и у самой Лоры. Только у нее ситуация была несколько более извращенной. Что бы ни случилось на этом вечере, начиняя от ритуального жертвоприношения девственницы и заканчивая мальчиками по вызову из Надзора, все это было меньшим злом по сравнению с вынесенным родному человеку мозгом. Лора инстинктивно, как та самая кошка, понимала что сейчас, с изуверской женской логикой в арсенале ей удастся то, что не давалось когда-то Ричарду - пробить самообладание Августа. Множество нюансов сойдутся в одной точке приложения усилий, после чего не уцелеет уже никто. А, значит, этого нельзя было допускать.
Любой ценой.
Словно чувствуя, о чем она задумалась, Лу задает вопрос, отвечать на который правду поистине бессмысленно.
- Не знаю, я была единственной дочерью. – Лора не врет, она вообще в совершенстве освоила искусство уклончивых ответов. Да и... Не поможет никому их правда. О семье, чья родословная и вполне обоснованный гонор, заставляли представителей британской ветви Саксен-Кобург ... то есть, конечно, представителей дома Виндзор чувствовать себя вождем островного племени каннибалов. О мальчишках, которые могли свернуть горы друг ради друга и вывернуть мир наизнанку, но выросли в мужчин, не способных сказать, как друг другу важны и дороги. Избави вас от такой правды!
К тому же, чисто технически, Лоретта Нельсон и правда была у своих родителей единственной дочерью.
- Что тебя обеспокоило? – Вопрос через плечо к подошедшей вампирше. Не то, чтобы шансы на честный ответ не слишком высоки, но все лучше, чем давиться собственными мыслями.
К тому же взгляд другой иной может быть интересным.

Присоединяться к сопротивлению было плохой идеей, и сейчас, стоя на пороге «Калифорнии», Саймон осознает это в полной мере. Но тогда он был напуган, и небезосновательно, и первое, что пришло ему в голову – затесаться среди «угнетенных и ущемленных». Он-то наивно полагал, что основной задачей будет изготовление магических бирюлек, но никак не подобная вовлеченность. «Впрочем, этого следовало ожидать», - думает Саймон, нервно поправляя сбившийся галстук. Сопротивлению нужна Мистресс. А Мистресс нуждается в Саймоне. Что нужно самому Саймону – никого не интересует.

Этот вечер – своего рода плевок в лицо Тайной Коллегии с ее заиндевевшими моральными и нравственными устоями, плохо завуалированный протест против тоталитаризма. Арканум с каждым годом все сильнее затягивает петлю на шее подконтрольного общества. Регистрация иных, казни без суда и следствия, создание филактерий. Что дальше? Быть может, магократия? А может, геноцид? Если быть откровенно честным – Саймону плевать. Он здесь не ради высоких целей, и изображать энтузиазм не был намерен с самого начала.

У сопротивления не так много союзников, особенно среди могущественных и влиятельных иных. Заручившись поддержкой Ифиса Моргана, сопротивление сможет выйти на новый уровень, вот только не все так просто. Хоть Ифис и собрал под крышей «Калифорнии» заинтересованных и открыто выказывает недовольство политикой арканума, в частности -  об ущемлении прав вампиров, но дальше слов его негодование не заходит. Этим вечером сопротивление намеревается «подтолкнуть» его к более активным действиям.

Этот вечер – пороховая бочка, готовая взорваться и разнести привычный мир в клочья. Все, что нужно – искра. И у них она есть.

Стоит отметить, что Саймон с самого начала был против этого плана. Но, как уже упоминалось – его мнение никого не волнует. Подозрение в убийстве арбитра – дело нешуточное, и стоит Мистресс выйти из тени, как надзор учует ее след, и арбитры слетятся, как мухи на тухлятину. И эти ребята вряд ли будут церемониться и расшаркиваться.

Саймон знает Мистресс достаточно, чтобы четко осознавать – скорее всего дойдет до драки. И, несомненно, магическое противостояние повлечет за собой жертвы среди гостей. Мистер Морган не сможет закрыть глаза на то, что члены надзора проникли на организованный им вечер и учинили беспорядки, повлекшие за собой смерть ни в чем не повинных иных. И чем больше жертв – тем громче шумиха. А жертв будет много – в случае необходимости сопротивление об этом позаботится.

Саймон, как мог, разъяснил Мистресс детали плана, и, на его удивление, она согласилась. Теперь же, блуждая среди многочисленных гостей, он не уверен, что его английского, валлийского и матерного хватило, чтобы разъяснить, что Мистресс – наживка.

Не прошло и десяти минут, как рыбка клюнула. Саймон, беседующий с каким-то пожилым магом о том, что «в его время трава была зеленее», извиняется перед собеседником и, прихватив с подноса два бокала, подходит к Мистресс.
- Wyt ti'n iawn?* – предлагает бокал, но волшебница его не берет.
– Моя подопечная плохо говорит по-английски, - продолжает Саймон, повернувшись к незваному гостю. – Могу я узнать, что тут происходит? Я собирался представить ее хозяину вечера.

*Ты в порядке?

Зверь, рассекающий толпу точно клином, похож на неровное пламя, которое достаточно накрыть ладонью, чтобы остался один только дым. Все его внутренние колебания — она не берется гадать, какие именно, но просто по выражению лица предполагает, что речь идет о ярости и плохо скрытом отвращении, — отпечатком остаются на не самом стабильном магическом фоне. Пружинный шаг, напряженные плечи, чуть опущенный подбородок: не хочет здесь находиться и при первой же возможности готов развязать драку. Моргана держит это в уме и осторожно сплетает одно из любимых проклятий; подвесив его на кончики пальцев едва уловимой паутинкой, перестает обращать на зверя внимание.

Второй сконцентрирован и всесторонне неприятен: она бы предпочла вступить в схватку с берсерком, которого неизбежно погубит собственный гнев, чем соревноваться в искусстве с тем, кто способен отрешиться от эмоций ради высших чар. Заранее готовить второе заклинание, замешанное на чужой магии, уже не рискует; этот вполне может и заметить, если преждевременно коснуться его сердца. Она успеет, потом. Просто вложит больше сил, если потребуется.
(ей не хочется думать, насколько больше может потребоваться в итоге)

Чужая мягкая речь раздражает все больше: современный английский не имеет ничего общего с тем, на котором привыкла разговаривать она. Набор смазанных звуков неудобен для восприятия, и в первые мгновения ей хочется переспросить; как во время мучительных диалогов с Саймоном — потребовать повторить еще, и еще, и еще. Моргана хмурится, невольно переводя взгляд туда-сюда, словно пытается читать с листа, и постепенно раскладывает фразы на составляющие; смысл сказанного становится ей более-менее ясен.

Ic ne wille ðæt ic ðæt dōn mōt¹, — отвечает, не размыкая губ, и не чувствует никакого сопротивления; просто вкладывает свои слова в его голову, словно чужой разум только и предназначен для односторонних диалогов. Шокированная, распахивает глаза — слышит, ни много ни мало, имя, по одной лишь реакции сгустившейся вокруг энергии понимая, что оно истинно.
Просто не может удержаться, чтобы не проверить.

— Иэн Брекенридж, — отзывается эхом, копирует звуки, с усилием повторяет сложное сочетание согласных. Произносит с той же интонацией и скоростью и сразу же чувствует, что получилось: разлитая в воздухе магия идет невидимой, но почти осязаемой волной, окатывает с ног до головы, ложится на плечи тому, кто позволил себе ошибку.
Он пошатывается. Касается лица и недоверчиво смотрит на алые капли, оставшиеся с тыльной стороны ладони. Моргана усмехается и пожимает плечами: кто ж тебя просил.

Использовать неполное имя нет возможности, но мелкие фокусы можно позволить себе и с его частью; она не нападает — поддевает, разве что, щелкает по лбу, точно неосторожного кутенка. Ничего не ответив Саймону, делает шаг назад и в сторону. Останавливается за его плечом, позволяя вести переговоры, и слишком поздно понимает, что безобидную шутку не оценили по достоинству.

Зверь не спрашивает и не разбирается: атакует, уловив только, что его союзнику грозит какая-то беда (грозит ли на самом деле?). Моргана успевает заметить, как тот меняется в лице — недоволен инициативой? не хотел первым развязывать драку? — но помешать уже ничем не может. Тяжелые слова срываются с губ, формируют заклинание (что-то, связанное с огнем, если судить по скользнувшему в валлийской речи áed).
Гадать, что именно, она не пытается: мгновенно отреагировав, сгибает пальцы одной руки, прижимая их к ладони другой; формирует руну Þurs, позаимствованную когда-то из старшего футарка. Пламя, не коснувшись ни ее, ни Саймона, растворяется в воздухе. Изменившись в лице, Моргана сжимает кулак: активирует настроенные на зверя чары; останавливает такое сильное, здоровое, привыкшее разгонять кровь по венам сердце — просто чтобы не путался под ногами.
Переводит долгий, тяжелый взгляд на того, от которого чует куда большую опасность.

Let us go, Ian.

¹я совсем не хочу этого делать (old english).

  Он спешно поднимает всю заранее выстроенную, пребывающую в режиме ожидания защиту, отчаянно жалея, что не сделал этого сразу по прибытии. Отсекает все возможные попытки дальнейших фокусов с собственным разумом, но вытряхнуть из головы царапающее ощущение чужого голоса так просто вытряхнуть не выходит. Более того — больших усилий стоит не вздрогнуть и не выдохнуть судорожно, выдав изумление.
  Чужой шёпот в уме лишен хоть какого-нибудь выражения, и смысла в самих словах немного. Лишняя секунда уходит на то, чтобы уловить явное отрицание; ещё одна — чтобы понять, что она говорит с ним на одном языке, но использует его куда как более раннюю версию. 
  Осмыслить понятое и хотя бы попытаться предположить возраст стоящей напротив ведьмы (старше его в несколько раз? моложе стоунхэнджа, но видела возведение тауэра?) не успевает. Стандартная ментальная защита не спасает от запрещенных приемов. Чужая магия окутывает, оставляет липкое ощущение на коже, муть в голове и многотонную тяжесть на плечах. Иэн ведёт головой, сглатывая ощущение бьющегося где-то в горле сердца, смазывает пальцами кровь и чуть учащенно дышит, переводя взгляд с пальцев на ведьму. Не возмущённый, скорее — недоуменный, непонимающий; скорее — ты всерьез уверена, прямо на самом деле уверена, что можешь походя развлекаться вот так? Что там было про легко убитых арбитров третьего и четвёртого уровня?

  — Ваша подопечная, мистер Кросс? — тихо цедит каждое слово, не удостаивая его взглядом, как будто собственные перепачканные пальцы ему куда интереснее.
  Безукоризненная вежливость на допросе, полнейшая невозмутимость при обысках и руины на месте так здорово начавшего складываться обвинения. И вдруг — общество той, чей образ вытащили из разума свидетеля с места убийства?
  — Вы можете сопроводить вашу подопечную, — Иэн не удерживается, выделяет интонационно: кто ещё чей подопечный. — Вместе со мной. Господин Морган, думаю...

  Не видит, но чувствует, что первым не выдерживает Макс: надо было держать в уме его горячую нелюбовь к вампирскому племени и вытекающую из этого нервозность. Выдыхает сквозь зубы — какая будет пресса, подумать только — уже сплетая заклинание. Пламя рвется с кончиков пальцев: убить не убьет, но забрать ее с собой после этого можно будет без труда.
  Или не можно. Она просто рвёт его магию, второй раз заставляя пошатнуться — не ожидал. Поступить так же с её чарами ему не хватает ни скорости, ни умения.

  Почему-то не повисает оглушительной тишины, не слышатся изумленные вздохи или даже, чем черт не шутит, крики. Реагирует на упавшего, кажется, только Иэн: прощупать соратника гораздо проще и быстрее, чем кого-либо другого. Еще до того, как голова Макса касается пола, Иэн накидывает на него заморозку, тормозя вообще все происходящие в организме процессы и погружая в некое подобие анабиоза. Запускать сердце в спешке не рискует: добивать, случайно зацепив миокард, в его планы не входит.
  — Он — арбитр, — не представился, конечно, но Иэну плевать. Ведёт руками, чувствуя пульсирующую меж ладоней энергию — убей её на месте, убей прямо сейчас — но вместо этого набрасывает на ведьму парализующую магию сеть, которую до этого момента ни разу не применял к более сильным, так что разом вливает в неё едва ли не недельный запас энергии. Оборачивается к Максу, рассчитывая, что хотя бы минутку привести его в норму у него есть, как вдруг понимает, что все действие из угла зала по прихоти одной из вампирш переносится на авансцену.

  Сознание услужливо рисует дальнейшую картину, где все вампиры срываются с мест, где он превращает изысканно убранный зал в огненный ад, направо и налево бьёт по клыкастым уродам магией, пытается конвоировать древнюю дамочку к выходу... А потом приходит Эдгар, в несколько выстрелов заканчивает этот психодел, произносит над остывающими телами пафосную речь и уходит. Аплодисменты, занавес.

  Впрочем, с первым порывом на расстоянии удушить любительницу драматичных жестов, он справляется. Смотрит в зал через плечо, не упуская из бокового зрения ни Саймона, ни его подопечную, довольно громко и ровно сообщая:
  — Надзор покинет вечер через несколько минут, — отдающие канцелярщиной формулы как нельзя удобнее ложатся на язык. — Нам нужна исключительно подозреваемая. К вампирам это не имеет никакого отношения, — впрочем, и сам не верит в то, что это хоть сколько-нибудь успокаивает публику. Отворачивается, успевая заметить, что Макс ловит ртом воздух, шарясь глазами по сторонам — пропустил, как кто-то помог? — и сгущает перед собой магию, выстраивая почти осязаемый барьер, парой шагов теснит злополучную парочку в сторону двери.
  — К вам, господин Кросс, у нас тоже появилась пара вопросов. На выход, — голос обращается в тихое шипение, а всю наносную вежливость из него разом вымывает. Он делает ещё шаг, становясь к ним почти вплотную, держа занесённой руку с причудливо изогнутыми пальцами — и выведенным почти на пусковую стадию заклинанием, способным оглушить если не обоих разом, то хотя бы ту, что посильнее.
  — И это не просьба, — спускать на тормозах все, что успела тут устроить ведьма, он не собирается. Но что-то подсказывает, что показывать все методы работы надзора здесь и сейчас не стоит. По крайней мере, пока его на такие соображения хватает.

Отредактировано Ian Breckenridge (2018-08-26 17:25:38)

Дело принимает интересный поворот. От цепкого взгляда вампира не ускользает еле заметное сотворение заклинания чародейки, лица которого не удается разглядеть за сгущающейся толпой. Все в зале замирают, создавая акцент на пришедших арбитрах и той, что без сомнений осмеливается выступить против них.
Раз, и на месте мужчины появляется зверь огромных размеров. Два, и он уже лежит, не шевелясь, на полу. Языки пламени обжигают чужую кожу. Среди гостей возрастает волнение, кто-то выкрикивает отчаянное «они пришли за нами», и толпа начинает заводиться, словно пчелиный улей, в чьи владения вторгся шершень.
- Значит так, - тихо срывается с уст женщины, сидящей возле подруги, а ее пальцы тем временем сжимают тонкую кисть суккуба.
Лив с невероятной и неприсущей для нее легкостью забывает о бокале крови, оставляет его и напрягается, готовая в любой момент высвободить девушку из этого захвата. Она неотрывно смотрит на брюнетку, всем своим видом показывая, что без Таллулы не уйдет.
Чуть выдохнуть ей удается, когда их новая знакомая своими словами опровергает все догадки Оливии на ее счет. От арбитра из Надзора под прикрытием до чернокнижника – столько назначений успела присвоить вампир темноволосой, и, благо, все оказалось куда проще. Вальдес не знает каков статус в мире Иных у этой женщины, достаточно того, что не смотря на это, намерения у нее оказываются мирные. Во всяком случае, сегодня.
Взаимопонимание доходит до максимальной точки, стоит брюнетке встретиться взглядом с Лив. Девушка успевает коротко ей кивнуть в знак благодарности и перехватывает руку Валентайн, которая успевает воскликнуть что-то вроде «вау, настоящие арбитры!».
- Идем, - коротко отдает приказ, встает с места, уводит девушку и вдыхает полной грудью только когда они оказываются на достаточном расстоянии от здания.
- Вот тебе и первый урок лично от меня, Лу, - позволяет себе легкую, слегка нервную полуулыбку, обращаясь к светловолосому юному дарованию, - чувствуешь, что становится горячо – беги со всех ног.